June

Жил был человек, мысли которого превращались сознанием в острейшие стальные клинки, впивающиеся в беззащитные его чувства и причиняющие невыносимую боль. Окружающие либо совсем не замечали этой боли, либо догадывалась о её существовании, но не понимали, из-за чего она возникает. Возможно, думали они, клинки получаются такими острыми из-за особенностей чёрно-белого мышления, лишённого мягких, ласкающих полутонов. Возможно, он с самого рождения чувствительнее других. Возможно, проблема его в беззащитности, в неумении закрываться от клинков щитом психологических защит или отбивать их удары не менее острым и не менее закалённым в боях мечом, озаряя окрестности снопами искр.

Когда включалась защитная деперсонализация, сознание его как бы отделялась от того, во что вонзается сталь, от того, что способно чувствовать. И тогда то, что оставалось, бесчувственное и бесполое, могло задаваться такими базовыми вопросами самоопределения, как концепция пола и сексуальной ориентации. Вопросы “Откуда я знаю, кто я такой?” и “Откуда я знаю, что я существую?” не казались ему необычными, и он задавался ими с полной серьезностью.

Медитация, останавливавшая мысли и порождаемые ими стальные клинки, давала ему возможность чувствовать снова, видеть мир ярче, яснее. Наступала лёгкая эйфория. Он от чистого сердца делился этим открытием с окружающими, но те не понимали его благородных порывов и обращали внимание лишь на необычный стиль изложения и излишнюю его подробность. Они не могли понять его, потому что ни разу в жизни не испытывали того, что испытывал он. Впрочем, им это было и не нужно, потому что медитация не изменила бы их так, как она меняла его. Их мир и так был полон чувств. Он был ярок и ясен по умолчанию.