Printable View
День, что я выберу, выдастся солнечно-ветреным,
солнца потёки омоют с него все дурные приметы, и
медленных птиц я не буду читать иероглифы.
Вдаль по дороге, давно что изучена-пройдена.
Ад - повторенье и ад - нутряное молчание.
Кольцами времени стиснутый, день, ты встречай меня
в блеске вечернем людской единицей растерянной.
День, что я выберу, выйдя из круга рождения.
Знать бы
ещё,
где истина
в цепких словах
паяца;
падать
и щёлкать
мысленно
ребусы,
не бояться -
право ошибки
вечное,
платишь
сам -
честь по
чести.
Знать бы -
и было б
легче нам,
вот строй -
а вот
груз 200.
Кровью
твоей
оплачено -
не тереби
квиточки.
Пишет судьба
незряче нам
жизнь
до последней
точки.
Вдох от Сонного Ежонка:
http://www.stihi.ru/2014/12/16/6923
боль
приходит
свежим откровением
каждый раз -
вся в осколках,
резко отрезвляющая,
нагая.
не сводя
с неё, кровавящей,
ждущих глаз,
отпускай,
её как дым, колечками
выдыхая.
пусть не станет
ни ножом меж рёбрами,
ни петлёй,
ни срывающимся
из-под ног расшатанным табуретом.
сколько ранит
нас, таких расхристанных,
боже мой,
только тянем
в незаживших ранах
ладони -
к лету.
Может и занудство, но у рифмы есть свои законы)Цитата:
Сообщение от Римма
Набат, я знаю))
рифма не нужна
когда как. бывают классические силлабо-тонические стихи, верлибры, белые стихи, а бывает, что автор забивает и пишется так, как пишется)) как у меня в последнее время. ещё пару своих виршей кинуть, что ли, грр)
И, когда к нему, наконец-то, приходит тоска,
поправляет непослушный вихор у виска,
садится на краешек бокового места,
произносит со вздохом: «Не хочу быть резка,
но сейчас, когда за окном наступила мгла,
я, полагаю, вполне уместна;
я, как мне кажется, ни капельки не нагла,
я терпела так долго, как только могла,
тебе, мой хороший, должно быть лестно.
Ты четыре месяца живешь как в раю,
словно не чувствуя, что сидишь на краю,
словно перед тобой — не ледяная бездна,
словно не я тут рядом с тобой стою;
ты глядишь на тот берег, будто уже там —
ты ещё не там, да будет тебе известно;
и когда пойдешь по воздушным своим мостам —
ты, конечно, иди — но учти, что к твоим годам,
о людях судят не по мечтам прелестным,
но по трудам.
Ты пойми — я же не мачеха или злейший враг,
чтобы пальцем тыча в тебя, говорить — дурак!
Просто я вижу, как ты отрываешься от земли —
от реальности, словно реальность — брак,
что у тебя не линия жизни, но колея —
всех поездов, ждущих тебя вдали,
что так будет вечно, ну коли я
не приду к тебе, принося итог — в нем одни нули,
и сплошной, беспросветный мрак —
кто как не я, скажет: «хватит врать, старик!»,
я для тебя как Гала для Дали…
ну, хорошо, как для Вовочки — Лиля Брик,
Знаешь, как я искала, когда из тебя пропала?
Обзвонила все морги, больницы — вот как тебя искала,
занавесила в доме все зеркала;
пошла по знакомым, друзьям — они говорят, не знаем,
по ночам на луну — то воем, то лаем,
трое суток вообще не спала,
но, поверь, что совсем не таю зла я.
Сижу тут с тобой, о будущем говорю,
выйдем в тамбур — за компанию покурю,
поворчу для вида, встречу зарю —
я, как видишь, совсем для тебя не злая —
я, бы даже сказала, что я тебя люблю.
Принимай эту встречу, как первый звонок,
как сердечник — боль, лишь похожую на инсульт;
это лето тебе преподносит хороший урок:
ни из денег, ни из свободы не следует делать культ;
просто жить нужно так, словно играешь клёвую драму —
чтоб зашкаливало кардиограмму —
чтоб Господь отложил из рук своих пульт,
случайно попав на твою программу».
Я смотрю ей в глаза, головой оперевшись на раму:
— Слушай, дай я сейчас хоть чуть-чуть посплю?!
Потерпи немного, возвращайся, пожалуйста, к октябрю,
и я с удовольствием с тобою поговорю,
заварю тебе чаю, нарежу сыра Дор Блю,
постелю в гостинной, повеселю,
зубную щетку тебе куплю;
приходи, в общем, осенью
— чего уж там —
до весны тебя в себе поселю.
Мальчик играет, конечно, в мячик, мальчик от девочек мячик прячет, если найдут эти дуры мячик, бросят в соседский терновый куст. Мальчик ушёл далеко от дома, местность не очень-то и знакома, но по неписанному закону думает мальчик: “Сейчас вернусь”. Мячик цветной и живой почти что, праздник для радостного мальчишки, в первом составе у “Боавишты” или, на крайность, у “Спартака”. Гол – аплодируют все трибуны, гол – и ревёт стадион безумно, уно моменто, всего лишь уно, слава настолько уже близка. Воображенье ему рисует: все вратари перед ним пасуют, он переигрывает вчистую всех Канисаресов на земле. Он – нападающий от рожденья, через защиту промчавшись тенью, сеет в соперниках он смятенье, кубки красуются на столе. Мяч улетает куда-то дальше, через дорогу, пожалуй, даже. В следующий раз-то он не промажет, хитрый кручёный – его секрет. Мальчик бежит за мячом вприпрыжку, не замечая машину, слишком быстро летящую на мальчишку. В этот момент замирает вре...
Мама готовит обед на кухне, рыбе два дня: не сварить – протухнет, после, закончив, устало рухнет, будет смотреть по ТВ кино. Пахнет едой и чуть-чуть духами, пульт управления под руками, что по другой, например, программе, тоже какое-то “Мимино”. Рыба всё варится, время длится, ночью без мужа давно не спится, хочется днём на часок забыться, чтобы ни звука и темнота, только никак, ни секунды больше, нужно успеть на работу, боже, строже к себе – да куда уж строже, слышите, это я вам, куда? Ночью – сиделкой, а днём – на баре, маму любая работа старит, тут о каком уж мечтать загаре, губы накрасить – минута есть. В маму внезапно стреляет током, что-то сынишка гуляет долго, в ней просыпается чувство долга, тяжек, поди, материнский крест. Мама выходит, подъезд свободен, улица тоже пустует вроде, мама кричит, мол, ты где, Володя, быстро темнеет в пустом дворе. Мамы ведь чувствуют, где их дети: что-то не так, это чует сердце, что-то не то, ощущенье смерти. В этот момент застывает вре...
Виктор сегодня почти доволен, утром пришло sms от Оли, Оля свободна: в бистро, в кино ли, это неважно, но мы пойдём. Виктор влюблён, как мальчишка глупый, зеркалу поутру скалит зубы, носит букеты размером с клумбу, ждёт у окна её под дождём. Виктор на съёмной живёт квартире, классно стреляет в соседнем тире, Виктору двадцать, кажись, четыре, молод, подтянут, вполне умён. Вот, на неделе купил машину, планы на отпуск теперь большие, ехать с друзьями в Париж решили, Олю, возможно, с собой возьмём. Радио бьёт танцевальный ритм, Виктор пьёт пиво с довольным видом, надо себя ограничить литром: всё-таки ехать потом домой. Друг говорит: погоди, останься, скоро начнутся такие танцы, Оля заждётся, поеду, братцы. “Оля, - смеются, - о боже мой!” Виктор садится за руль нетрезвым, скорость он любит, признаться честно, медленно ехать – неинтересно, если ты быстр – то ты в игре. Виктор себя ощущает мачо, красный мустанг по дороге скачет, тут выбегает на трассу мальчик. В этот момент замирает вре...
Время застыло и стало магмой, патокой, мёдом и кашей манной, чем-то таким безусловно странным, вязко-текучим, пустым на вкус. Время расселось в удобном кресле, время не знает “когда” и “если”, так как все эти “когда” и “если” пахнут не лучше, чем старый скунс. Если мальчишка не бросит мячик, мячик, естественно, не ускачет, мама, естественно, не заплачет, так, отругает, и это всё. Если водитель не выпьет пива, Оля не будет слегка игрива, сложится паззл вполне красиво: жулик наказан, Малыш спасён. Время не знает, на что решиться, вроде не хочется быть убийцей, только надолго остановиться – это неправильно, сто пудов. Там ведь немного, не больше метра, хуже для паузы нет момента, тут уж какие эксперименты, чуть с поводка – и уже готов.
Здравствуйте, дети. Себя устроив в шкуре любого из трёх героев, пишем об этом красивым строем, на сочинение – полчаса. Пишем, пожалуйста, аккуратно, буквы желательно, чтобы рядно, почерк красиво, легко, нарядно, так, чтобы радовались глаза. Мальчик застыл в двух шагах от смерти, Виктор не видит его – поверьте, маме – бумажка в простом конверте, пишем об этом сквозь “не могу”. Пишем о том, что ни дня покоя, пишем о том, что мы все – изгои.
Если рискнёшь написать другое – я у тебя в долгу.
ничего не бойся.
эта осень тоже пройдет, не успеешь и глаз сомкнуть -
город выдохнет туманный тягучий смог.
по-хорошему надо брать себя в руки и просто гнуть,
гнуть свою линию, а не складывать их в замок.
ничего не жди.
рвись наружу/по швам/с петель,
покупай билет на ближайший, учись летать,
закрывай за собой все двери и оставляй
кофе/чайник/постель
без сожаления – остывать.
ни о чем не жалей.
не оглядывайся, не множь печаль
все, что было – не промах, а лишь урок
не ищи виноватых и не руби с плеча
даже у приговоров со временем истекает срок
ничего не проси.
не смотри с надеждой наверх – никого там нет
если вокруг светло – это Ты излучаешь свет.
если Бог и живет, то лишь у Тебя внутри
это не я
это Он с тобой
говорит.