-
Быть рекой – ни за что не цепляться,
Полноводные воды нести,
Орошать, омывать и смеяться,
Изменяться в излуках в пути.
Быть рекой – это не покоряться,
А преграды собою сносить,
С полнотою души разливаться,
Чтобы жажду собой утолить.
Быть бездомной, но Домом манящим -
Ты себя в этом Доме обрёл...
Быть свободной, счастливой, летящей,
Как парящий над миром орёл.
Быть рекою – скользить так бесшумно,
К облакам развернувшись лицом...
А порой своевольно, безумно
Клокотать и реветь – напролом!
Быть рекой – это не возвращаться
К прежним далям и берегам,
К горизонту душой устремляться…
Только надо ли всё это Вам?
-
Петя, это придется перетерпеть:
под лопатку прививка, привычка спать допоздна,
незрячее утро, запах горячей пыли, проводы детства, не зря –
потерпи это. Некуда деться, мелкий порез на пальце.
Хватай того, кто рядом. Вернее –
хватайся.
Петр, не бойся, не держи руку на пульсе, суйся в атаку – ступай
на разрыв, изломом. Формула перемен –
солдатская форма, брось эти формочки на песке.
Раны твои пропадут, по приютам пойдут
искать, кому бы погреть не задетый бок,
у кого полежать на виске.
Терпи, это Бог
с препятствиями.
-
Если ты ищешь друга среди людей,
Помни: они расхваливают свои товары.
Если ты хочешь быть счастливым среди людей,
Помни: они расхваливают свои товары.
Если ты жаждешь жить для блага людей,
Помни: они расхваливают свои товары.
Если ты обрушиваешь проклятия на людей,
Помни: они расхваливают свои товары.
Расхваливают свои товары,
Расхваливают свои товары.
Если ты желаешь привлечь внимание людей,
Помоги или помешай им,
Когда они расхваливают свои товары.
Стивен Крейн.
-
Говорил мне старый лоцман:
На маяк легко плывется,
Но трудней во все века
Плыть во мрак от маяка.
-
ищи и обрящешь; не факт, что присвоишь и обретёшь;
вот и любуйся издалека, не замышляй грабёж;
сам себя выводи на чистую воду,
неусыпно преследуй ложь.
всё переменчиво: кто тебя заполнил, тот тебя разорил;
были вокруг июли, стали волглые ноябри;
перед невысказанным бессильны
энциклопедии и словари.
главного не опишешь: нет такого пера, нет такой руки;
сколько названий придумано для оттенков нежности и тоски,
но в толковании тишины беспомощны
самые древние языки;
будь же безмолвен, прими молчание, стань его послом:
это сложнее, чем исповедовать слово или число,
но вернее, чем, потеряв под ногами дорогу,
идти напролом.
-
мир детален, но прост
необъятен, но невесом
так вселенная спит
прислонившись к тебе лицом
и, едва нареченный,
бог видит
один
бесконечный
сон
о тебе, человечество
небо смотрит в тебя
и ты, его младший сын,
отложи себя в сторону
спешься
и пронеси
бремя веры
ее артефакты
и крест, и терновый куст
через сонмы пустынь
не стеная, не плача
не размыкая уст
так, покуда земля
не впитает до капли кровь
и пока понукания
выверят в новом ты
человека не сверх
но смирение
и любовь
папа верит в тебя, мой свет,
несмотря на то, кто ты
в этом своем воплощении
первосвященник или брамин
душегуб, изувер или мать с четырьмя детьми
умирающий в панцире костном
и снова рожденный - беспечная мякоть
без всякой защиты и без брони
принц в седьмом поколении
беженец
нищий
или потомственный дворянин
чья-то боль
чья-то оторопь
топь
или чей-то плот
несгибаемый воин,
поверженный дон-кихот
тот, кто помнит до мелочи
тот, кто забудет все
кто опустит усталые плечи
и тот, кто все вытерпит и снесет
папа любит тебя
и примет
и вознесет
если вера твоя
пробьется и прорастет
новорожденным стеблем
сквозь круговорот
сансары
бог очнется
откроет глаза
и уйдет из зала
как случайный свидетель
за реплику до финала
-
и причала не стало
и космос тебя настиг
разобрать бы себя
как чемодан с вещами
по строчкам
по полочкам
переложить на стих
только сердце
уже не вмещается
в рамку
в пустынную комнату
в полые плоско
сти
сердцу все твои доводы
мимо ушей и цели
слышишь, море внутри тебя
душит фарватеры
давит на ребра
и берега
мы еще на поверхности
правда, увы, пока
не узнать себя прежним
не выплыть
не вспомнить наверняка
и плотины
былых равнодуший
не панацея
мне по прежнему
есть что сказать тебе
но тишина честнее
-
так бывает: не найти себя в повседневности, хламе и суете;
из зеркала в тесной прихожей смотрит незнакомое существо.
впрочем, жизнь, возможно, прекрасна как раз тем,
что не похожа на вечное Рождество.
посиди в новоявленной пустоте, в мерцающей темноте,
потерпи, пока год развернётся во всей своей красоте,
подожди в тишине вселенское волшебство.
-
Северус. Детство. Девятое января.
За стеной отец кричит на маму.
По обивке кресла скачут тени.
У соседей дочь играет гаммы.
У меня сегодня день рожденья...
Я забился в самый дальний угол.
Я сижу за креслом тише мыши.
Я спокоен. Я не перепуган.
Я не плачу. Я почти не слышен.
За окном метелица играет,
Крутит вихрем белые снежинки.
На столе свеча тихонько тает.
Я вчера опять порвал ботинки...
За стеной отец ударил маму.
Я в углу свернулся по-собачьи.
Надо мной - портрет в тяжёлой раме.
Я спокоен. Я почти не плачу.
Я листаю старенький учебник,
Положив его на доски пола.
Я смогу! Я сильный! Я - волшебник!
Через год меня отправят в школу!
Я учиться буду там усердно.
Я постигну сложные науки.
Голова болит немилосердно
И дрожат обветренные руки...
Вышел вон отец, гремя дверями.
Я достал из тумбочки печенье
И отнёс его за стенку маме.
У меня сегодня день рожденья...
-
когда ты взрослеешь, ты больше не вечен. приходят сомнения в собственных силах. судьба заблудилась – виновен диспетчер. она к тебе тихо дорогу спросила, махнул не туда – адресат одинокий за чаем вечерним вздыхает о прошлом.
и потенциальный клиент наркологий, и тот, кто мотает по велодорожкам круги за здоровье, считая маньячно белки/углеводы, - равны перед Богом, равны перед шансом просчетов пустячных, что рррраз! – и послужат последним итогом. когда ты взрослеешь, ты веришь в случайность, в нелепые смерти, в болезни невинных.
ты стал одиночкой, ты больше не стайный. все меньше – о книгах, все больше – о винах. когда ты взрослеешь, все злее обиды. ты крутишь и крутишь в уме разговоры, недобрые взгляды и реплики чьи-то, и с близкими глупые, давние ссоры.
когда ты взрослеешь, все меньше резервы прощения, сил, допустимых ошибок. становится милая девочка стервой, а искренний мальчик смеется фальшиво. и вроде любого отбреем-умоем, и вроде циничен, и шутишь так тонко.
а где-то внутри ты паническим воем
исходишь:
«а можно остаться ребенком?»
