Наше творчество

[Осень2016]

Очень интересно. Напряжение и интрига нарастают)). Жаль только, что осталось всего лишь две главы. Может быть, передумаете убивать главного героя? Тогда можно будет потом написать Анализ-2.
Вы очень хорошо пишете. Спасибо.

[Nabat]

Может быть, передумаете убивать главного героя?

О, нет. Уж кого-кого, а его-то я не пожалею)

[Nabat]

АНАЛИЗ

5

Конечно же не сейчас, не срочно и не моментально, но уже через пару минут, животы Анакома Анакомовича и Бориса Эриксоновича столкнулись в дверном проходе кабинета начальника предприятия. В этой короткой схватке победил наиболее выпуклый и его обладатель - Рабинович первым влетел в кабинет директора. Следом забежал встревоженный Акопян и тут они оба, как по команде, стали по обе стороны дверной коробки и замерли в ожидании речи главнокомандующего. Та не замедлила пролиться на их головы ушатом помоев: "Зачем я вас держу, друзья мои распрекрасные? Чтобы за вас терпеть унижения? Чтобы мои указы игнорировались в самой что ни на есть циничной форме? Чтобы благополучие мое и моей семьи страдало от вашей некомпетенции?". "Этих начальников, наверное, раз в квартал собирают всех вместе и проводят обучения по ведению речей на моральное подавление оппонента" - нервозно думалось Вячеславу в тот момент.
Приглашенные воспринимали критику по разному: заместитель руководителя глаза пучил, начальник отдела же вращал ими со страшной скоростью. Наконец последний решился: "Святополк Изяславович...". Руководитель прервал его речь двумя словами, второе из которых непечатное и поэтому мы его печатать не будем, а первое не имеет смысл без второго, поэтому и без него мы тоже обойдемся. "Я когда еще сказал вам анализ сделать ?" - вкрадчиво продолжил он. "В понедельник" - хором ответили Акопян с Рабиновичем, а затем дополнили по очереди: "я тут же Романову задание такое дал и подробнейшим образом, на бумаге, разъяснил что именно нужно делать", "а я проинструктировал по поводу построения диаграмм и слайдов". Взоры всех троих устремились на Вячеслава и начали выжигать на нем клеймо тунеядца.
Вячеслав сидел ошарашенный, раздавленный и немой. "Понятно, вот, значит, кто у нас корень зла, но и вы хороши, нужно было залезть на него и не слезать, пока дело не сделает, а теперь поздно..." - обреченно на выдохе произнес директор: "...теперь мы вчетвером едем к нему". Он едва заметно кивнул на самый верх противоположной стены, на которой в сложной иерархической зависимости висели фотографии людей, одетых в одинаковые костюмы черного корпоративного цвета. "И я не знаю, кто от туда вернется живым" - совсем тихо, будто самому себе сказал Мономашевич. Только тут Романов осмелился посмотреть в глаза Святополку Изяславовичу и увидел, что от обжигающего огня в них ничего не осталось, только зола из страха и отчаянья и, на секунду, инженеру показалось, что его сомнения по поводу возвращения живым из Москвы не так уж и необоснованны.
Ехали поездом, в одном купе. Рабинович взял с собой огромное количество коньяка, а Акопян - шашлыка. Вячеслав с первой же минуты залез на верхнюю полку и приложил все усилия к тому, чтобы о его существовании совершенно забыли, так что трапезничили руководители втроем. Мономашевич пил молча, не закусывая и совершенно не пьянея, в противоположность Акопяну с Рабиновичем, которые ближе к ночи разошлись не на шутку. "Да ладно тебе, Изяславыч, ахперь, расслабься, ничего там с нами не сделают, подумаешь - анализ, я сейчас Карену позвоню, тот поднимет Арсена, а тот с самим Самвелом в бильярд по выходным играет, ты Самвела знаешь?" - развязанно говорил в ухо директору Анаком Анакомович, панибратски положив тому руку на плечо. "Да что там твой Самвел, майне кляйне" - громыхал Борис Эриксонович: "я сейчас в Израиль Моисею Сильвесторовичу сообщение отправлю, он в айн момент в этой Москве всем капут устроит, у него половина Моссада - знакомые, а другая половина - гутте фройнде..." Тут сон сжалился над Вячеславом и высокоинтеллектуальной дискуссии на тему того, какой народ древнее - армяне или евреи он уже не услышал.
И настала пятница. Серая, огромная, безликая и вечно промозглая Москва растворила в себе поезд с нашими пассажирами и их путь до верхнего этажа холодного и безразличного, сделанного, по всей видимости только из стекла, высотного здания, в котором находился головной офис компании нам проследить не удалось. Зато хорошо известно, что было потом.
"Вы все запомнили?" - нервно вопрошал у приезжих один из многочисленных помощников руководителя компании: "стучите ровно шесть раз, дожидаетесь ответа и только потом заходите". Далее он продолжил совершенною скороговоркой: "входите строем, располагаетесь вдоль стены, затем скрещиваете руки на груди, далее низкий поклон, говорите только после разрешения, говорите тихо, но четко." Он критически осмотрел четверку и когда очередь дошла до Вячеслава, зрачки его расширились от неимоверного ужаса: "вы почему без записной книжки и ручки, так нельзя, это недопустимо!". Вячеслав сконфузился: "да я обычно все запоминаю". Помощник еще больше запаниковал: "что же делать, что же делать...вот, держите мою, только чтоб потом отдали... ну все, ровно девять, стучите!"
Непривычно неуверенной и слабой рукой Святополк Изяславович тихо постучал в дверь. Услышав властное "войдите", четверка зашла в полумрак кабинета бесшумно шагая по высокому ковру, расположилась вдоль его стен, поклонилась и замерла в ожидании решения своей судьбы.

[Nabat]

АНАЛИЗ
6

"Коллеги, вам было поручено провести работу чрезвычайной важности" - не дав никому опомнится, низким голосом заговорил из глубины кабинета хозяин компании: "и вы ее с треском провалили... коротко и ясно изложите мне: чья в том вина."
"Владыка, не вели казнить, вели миловать" - совершенно незнакомым голосом начал Мономашевич: "при получении указа все было отработано четко и оперативно, я и мои подчиненные (тут он указал рукой на Рабиновича и Акопяна) в полной мере и в самой доступной форме объяснили цели и задачи младшему инженерному составу. К сожалению, сбой в отлаженном механизме произошел там, где его никак не ждали - на уровне исполнителя. Этот сотрудник (тут он указал на Романова), саботировал выполнение поставленных ему задач по злому умыслу в целях причинения ущерба предприятию в виду политических убеждений." Рабинович с Акопяном удивленно переглянулись: "и когда же он успел подготовиться?" - задали они друг другу немой вопрос. Романов же стоял парализованный, а Мономашевич продолжил характеристикой саботажника: "Вячеслав Александрович Романов, ведущий инженер предприятия, 33-х годов от роду, холост, бездетен, стаж работы 13 лет, проживает один по улице Приозерной, дом 13 бис, этаж 3, квартира 69. В 2013 году при анонимном анкетировании в графе "меры по улучшению производительности компании" указал "национализация"...
"Довольно, все понятно" - прервал его хозяин. "Этим троим 40 плетей и уволить из компании без права восстановления" - кивнул он на отступивших на два шага от Вячеслава недавних коллег: "испол-нять!" Говорил он негромко, но в постановке ударений в словах чувствовалась долгая практика военного командования. Три человека в черных костюмах, до сего момента совершенно не различимых вышли из стены и бесшумно вывели из помещения приговоренных к порке. "Ну а вас" - после небольшой паузы, сделав небольшой кивок в сторону Романова, продолжил владыка: "придется расстрелять". От подобных слов в голове у Вячеслава совсем помутнело и единственное, что он смог выдавить из себя было: "как так?....не имеете права...". "Прошу прощения, извольте видеть" - начальник изящным жестом поднял со стола листок бумаги: "подписанный вами договор при принятии на работу, в котором вы даете согласие на применение к вам любых мер взыскания вплоть до лишения жизни за любой вид оплошности". Даже с такого расстояния Вячеслав индетифицировал свою небрежную подпись внизу страницы, сомнений у него не осталось: при зачислении на должность он подписал не читая огромную кипу бумаг и это была одна из них.
"Но, это... это же нарушение уголовного кодекса Российской Федерации" - сделал инженер последнюю робкую попытку. "Вячеслав Александрович..." - тут хозяин сделал смысловую паузу в которую Романов впервые посмотрел владыке в глаза и увидел, что одно его око абсолютно черно, и черно не черным цветом, а отсутствием какого-либо цвета, как была бы черна вселенная без планет, звезд и галактик, а другое - блестит ледяным холодом, безразличным, бесстрастным, преисполненное абсолютной уверенностью и целеустремленностью: "...вы мыслите терминами давно ушедшей поры. Нет никакого уголовного кодекса и нет Российской Федерации. Есть одна целостная система систем. Широкая, всеобъемлющая, мультинациональная, международная система расчетов, которая определяет общность жизни на этой планете. Сегодня это естественный порядок вещей. Сегодня это субатомарная всепланетная структура вещей. Нет никаких государств, есть только корпорации, все они являются современными нациями. Мир станет глобальной единицей твердоуправляемой непреложными законами бизнеса. Это будет идеальный мир, в котором не будет войн и не будет жестокости. Одна огромная вселенская компания, в которой будет работать все человечество для получения прибыли, в которой каждому человеку будет предоставлено все ему необходимое. Все заботы будут ликвидированы и вся скука развеяна. Новый мир - это чистый бизнес, Вячеслав, и уже наши дети увидят его... Ну, к сожалению, ваши не увидят. У вас их нет и уже не будет, поскольку вы нанесли нашей корпорации урон. И хоть этот урон настолько мал, что в мире не существует таких микроскопов, чтобы его рассмотреть, для нас очень важен сам прецедент, так что, прошу прощения, ничего личного... испол-нять!" Еще один человек в черном костюме бесшумно вышел из стены, вывел Романова из кабинета, провел по коридору до лифта, спустил на подземный этаж и запер в аскетической, но вполне чистой камере с кроватью и санузлом.

[Nabat]

АНАЛИЗ.
7

Судя по покинувшему, а потом вновь вошедшему в область обзора небольшого и единственного зарешеченного окна камеры солнцу наступила суббота. Все это время Вячеслав маялся от того, что ничего толком не мог делать. Не мог думать - мысли хаотично бороздили области и доли головного мозга принимая совершенно причудливые формы не имеющие ничего общего с присущим обычно Романову рациональному методу мышления. Не мог спать - просто ворочался на слишком узкой, отстегивающейся от стены шконке. Не мог есть один раз в шесть часов приносимую еду в виде гречневой каши, отварной курицы и вареных же овощей. Люди, приносившие еду ни на какие вопросы Вячеслава не отвечали и ни в какие разговоры вообще не вступали. Пытка временем, пытка тишиной.
Всех своих немногочисленных личных вещей взятых в столицу инженер во время внезапного ареста, разумеется, лишился и единственное, что у него осталось - записная книга одного из многочисленных помощников хозяина предприятия, которую Романов, по вине сложившихся обстоятельств, не смог вернуть законному владельцу. От скуки и тоски Вячеслав занялся ее изучением.
"Первое правило Компании - ни кому не говори о правилах Компании" - большими буквами по диагонали через всю страницу была написано на заглавном листе.
Далее шли, по всей видимости, конспекты с курсов, повышающих квалификацию сотрудников. Вопреки ожиданиям, технической стороны деятельности они ни коем образом не касались: "Оставьте всякую надежду вы, входящие. Всему свое время, и время всякой вещи под небом. Не мудрость вы познаете и не безумие. И то и это - томление духа, потому, что во многой мудрости много печали, и кто умножает познания, умножает скорбь. Человек одинокий, и другого нет у него пути: нет ни сына, ни брата и всем трудам его нет конца, и глаз его не насыщается богатством. И выше богатства всегда стоит власть, а выше власти - власть абсолютная".
Листая дальше записную книжку стало ясно, что помощник руководителя компании зря проедал казенные харчи и ничего из повышающих квалификацию курсов не усвоил: "Два притопа, три прихлопа и поклон...ни кофе, ни чаю индийского или китайского, но иван-чай...скрепки только с позолотой, визитки же глянцевые...секретарши не выше метр семьдесят, брюнетки, размер номер два." - значилось далее в записях. На последней странице была весьма топорно и уродливо нарисована эмблема компании - Прометей, одной рукой передающий огонь человечеству, другой же, преложенной ко лбу, тревожно и, пожалуй, трусливо, вглядывающийся в окружающий его сумрак.
Свет перестал падать на страницы записной книги и исчез из окна, предвещая скорое окончание дня. У Вячеслава зародилась надежда - уже более суток прошло со времени оглашения приговора хозяином. Может что-то изменилось. Слишком нереально, чтобы быть правдой. Это же ошибка, он-то ни в чем не виновен. Похоже, что там на верху во всем разобрались и его скоро отпустят. Такие мысли посещали Вячеслава в ту минуту.
Что можно сказать в его оправдание? Человек слаб, а Романов был обычным человеком. Не стоит его винить в этой слабости.
Именно в том момент, когда инженер наиболее аргументированным образом уверил самого себя, что все это недоразумение вот-вот кончится и его с извинениями отпустят на все четыре стороны, в камеру бесшумно вошли двое в черных костюмах. Правая рука каждого из них лежала на кобуре, которая, к тому же, была расстегнута. "Пора, Вячеслав Александрович" - совершенно бесстрастно и синхронно сказали они.
Став позади одного, но перед другим, Романов проследовал загадочный лабиринт коридоров и оказался во дворе под ночным, исходившим мелкою порошею, небом. Двор освещал единственный фонарь блеклым и умирающим светом.
- Последнее желание?
- Чтоб больше ни единого слова.
Произошел двойной, но слившийся в один совершенно негромкий хлопок и инженер без боли и без гнева посмотрел на палачей. Затем его взор поднялся наверх, к лампе накаливания фонаря, чья вольфрамовая нить бесшумно лопнула и погрузила Романова Вячеслава Александровича во тьму.

[June]

[Nabat]

АНАЛИЗ
8

В то время, когда в мире людей наступило воскресение, тьма выплюнула Вячеслава в место где нет ни времени, ни пространства. Выглядело оно вполне себе по-мирски: длинный коридор с белым кафельным полом и бежевыми обоями в конце которого находилось что-то наподобие окна регистратуры. К окну тянулась очередь чрез весь коридор и в очереди этой царил невообразимый бардак, хаос и шум. Романов оказался в самом хвосте этого скопления людей и чувствовал себя вполне привычно - как в больнице, сберегательном банке или другом социальном учреждении. Вот только вопреки ожидаемой грузной тетки восседал за "окном регистратуры" весьма живой и вспыльчивый старец с седыми, недлинными волосами и бородой, в желто-синем облачении со связкой ключей на поясе. За спиной у старца развивались ярко-белые крылья, которые он то и дело оправлял руками, по всей видимости, так к ним и не привыкнув за две тысячи лет без малого.
"Я категорически протестую" - донесся до погибшего инженера со стороны регистратуры знакомый голос: "в вашей книге неправильно записано, должно быть так: сначала фамилия, потом имя и отчество!" Ангел хмурил брови: "Ладно, ладно, Евгений Борисович, не отвлекайте, подведем итоги: мелкая кража, сплетни, интриги, подлог, подкуп, шантаж, оставление в беде, ложь, развращение и праздность с одной стороны, с другой же - вы постоянный объект насмешек из-за причудливого совпадения факторов индетификации вашей личности..." Неподдельные слезы катились обильными реками по лицу Ланько: "Да, да, представляете как с этим жить?!". Ангел хмурил брови еще пуще: "отчего ж фамилию не поменяли?".
- Как можно, это крест мой!
- Добро... добро, пожалуй пропущу...следующий."
К окну подошел неизвестный Вячеславу старец и молвил: "Ну, шо?"
"Шо-шо, на пив тонны тут всего буде, пане" - съязвил ангел. Затем он в раздумье и совершенно по-старчески пожевав одними губами спросил заговорщицки подмигнув: "а вот в Санкт-Петербурге, уважаемый, вы бывали, как вам?"
- В Ленинграде, то бишь? А як жешь, товарищ, бывал. Как-то путевочки нам, партийным, туда выписали. Дрянной город - все дожжи, да дожжи...
- Ммм...пожалуй, не готов пропустить, уведите, следующий.
Двое ангелов, с крыльями заметнее поменьше чем у председательствующего на регистратуре, вышли из боковых кабинетов и увели неизвестного старика за дверь в противоположной регистратуре стороне коридора. При открытии двери в помещение проник стойкий запах серы.
Долго ли, коротко ли, но дошла очередь и до Вячеслава. Ангел, заглянув в книгу судеб, расслабился и откинулся на кресле: ""ну, тут, практически, все понятно: законов ничьих не нарушал, не стяжал, не крал, не убивал, не прелюбодействовал, подавал нищим и, по мере возможности, помогал нуждающимся...вот только с анализом некрасиво вышло, что вам стоило, по сути: здесь я вижу лень, праздность и тунеядство, а это одни из самых..." Тут, ангел, удивленный вдруг наступившей абсолютной тишиной вокруг, заглянул в глаза Романову и ужаснулся, но было поздно. Пропустил он момент, когда тот задержал дыхание, когда кровь со всего его тела несколькими мощными импульсами сфокусировалась в голове, когда лопнули глазные капилляры и радужка окрасилась в багровый цвет, когда пальцы на руках начиная от мизинца и до большого сжались в нервный, дрожащий кулак, который со всей своей злостью прошелся по надменному лицу апостола. Никто не успел отреагировать когда Вячеслав с невообразимой скоростью схватил за грудки ангела и выволок его через разбитое стекло наружу из окошка регистрации. Поваленный на пол обескураженный апостол принимал удар за ударом не успевая ничего предпринять. Хлесткие и выверенные, они за несколько секунд превратили статного седовласого старца-ангела в кашу из крови и птичьего пуха заставляя ее унизительно кричать: "снимите его с меня, уберите, вот какую птицу вы мне подсунули, в тихом омуте, черти, в тихом омуте!!!".
Многочисленные двери по бокам коридора отворились и множество ангелов наполнило коридор. Романова, конечно же, остановили и схватили. Пострадавший, с поломанными и ободранными крыльями, от которых остался лишь костяной каркас, харкая кровью и вытирая с лица прилипший пух сказал окружившим его ангелам коротко, зло и совершенно по-сатанински: "в ад, седьмой круг, на веки вечные".
Четверка ангелов схватила Романова и настойчиво увлекла за собой к той двери за которую не так давно увели старца. Туда, где отчетливо раздавался запах серы. Идя, окруженный конвоем, сквозь коридор светящийся сотнями пар восхищенных глаз, Вячеслав впервые за долгое время искренне и счастливо улыбнулся.
Конец.

[June]

Хорошо получилось. Стоило бы опубликовать это и на более посещаемых ресурсах.

[Nabat]

Спасибо. Я не в теме. Подскажи.

[June]

Я сам не в теме. Если только гугл подскажет, или кто-нибудь из посетителей сайта.